Фладд Роберт (1574-1636): Кавалер ордена розы и креста

   Крупнейший систематизатор эзотерических знаний, духовный вдохновитель британского розенкрейцерства и один из претендентов на роль основателя масонства. Размаху деятельности Фладда, и доныне проясненной далеко не во всех аспектах, особенно способствовали его тесные связи с европейскими аристократическими фамилиями (он сам был отпрыском дворянского рода) и даже королевскими домами, — он успел побывать и домашним учителем у детей католического лидера герцога де Гиза, и советником при дворе рейнского пфальцграфа Фридриха, пытавшегося провести в жизнь идеи «розенкрейцеровской реформации», а также имел доступ к английским королям Якову I и Карлу I, также проявлявшим определенный интерес к подобным проектам. Свои обширные, прекрасно и богато иллюстрированные сочинения, развивающие основные идеи «христианской каббалистики» и гностико-герметической доктрины, Фладд писал по-латыни, подписывал латинизированным же именем Флуктибус(т. е. «текучий» — перевод английского слова fludd) и печатал в личной, прекрасно оборудованной типографии пфальцграфа Фридриха. Как правило, они не пускались в свободную продажу, а распространялись исключительно среди тех, кого сам автор считал достойными этого, что, с одной стороны, избавляло от цензурных мытарств, а с другой — резко ограничивало круг потенциальных читателей, сводя их к некоторому, довольно незначительному, числу представителей дворянской и интеллектуальной элиты. В результате имя Фладда довольно быстро (и незаслуженно) оказалось забыто, и его трактаты стали объектом пристального изучения и анализа лишь в относительно недавнее время.   Наследие Фладда состоит из сочинений полемического и мистико-натурфилософского характера. Наиболее известным образчиком первого является изданное в 1617 г., т. е. в самый разгар полемики вокруг розенкрейцеровских манифестов, Апологетическое писание в пользу истинности существования Розенкрейцеровского сообщества, где он с жаром опровергал распространяемые врагами Братства домыслы и инсинуации и апеллировал к королевским дворам Европы с целью пробудить в них интерес к высказанным в манифестах идеям всеобщего переворота в умах и социальном устройстве европейского общества. В других сочинениях подобного рода он был уже вынужден сам отбиваться от личных нападок со стороны воинствующих ортодоксов. Несравненно более интересны и содержательны его оригинальные эзотерические и натурфилософские трактаты, особенно самый фундаментальный из них, Изображение Космоса великого и малого..., изданный в четырех частях в 1617— 1621 гг.; две первые части были посвящены макрокосму, т. е. изображению Вселенной с «метафизической и физической точек зрения», а две другие - человеку (микрокосм) и принципам его взаимодействия с Богом и Универсумом. Это монументальный компендиум, считавшийся едва ли не самой полной «суммой» герметических наук в том виде и объеме, в каком они были восприняты в эпоху розенкрейцеровской «бури и натиска», позднее был дополнен Теософско-богословским трактатом и некоторыми другими работами, в том числе и посвященными оккультным основам медицины (Фладд являлся к тому же, как истинный парацельсист, и практикующим врачом).    Как указывают современные исследователи розенкрейцеровской традиции, Фладд, хотя и не будучи сильным и оригинальным умом наподобие, скажем, Д. Бруно, внес огромный вклад в дело «розенкрейцеровского просвещения», во-первых, благодаря своему доступу в «высшие сферы», а во-вторых, в силу своей поистине феноменальной работоспособности и эрудиции; к тому же он располагал множеством добровольных сотрудников и информаторов по всей Европе. Наверное, никто среди известных эзотериков того времени не был приспособлен для закулисной, «аппаратной» работы лучше, чем Фладд, и именно на этом поприще ему удалось добиться наивысших успехов, заложив прочный фундамент для будущего процветания масонских лож в Великобритании.   В своих сочинениях он заявляет о себе как о человеке с ярко выраженной «научной» жилкой, демонстрирующем строго аналитический и, насколько уместно здесь это понятие, рационалистический подход к «теософско-богословским» вопросам. Для него считалось как бы само собой разумеющимся фактом, что все без исключения существующие науки магичны уже по самой своей природе, по своему онтологическому статусу; их законы установлены Богом, воспринимавшимся Фладдом и его единомышленниками, по существу, в качестве Верховного Мага. Если помыслы христианских мистиков были заняты главным образом аскезой и другими чисто спиритуальными способами доказать свою любовь ко Всевышнему, то Фладд предпочитал демонстрировать ее совершенно иным образом: например, он сконструировал любопытный механический прибор, смесь термометра и барометра, использование которого должно было «строго научно» доказать идею о солнечном свете как части Божественной субстанции. При всех многообразных талантах и способностях Фладда, эти и подобные эксперименты не столько над природой, сколько над здравым смыслом иногда начинают производить впечатление какой-то скрытой маниакальности.    Наиболее рельефно рационализм мышления Фладда отразился на графической стороне его работ, изобилующих тщательно исполненными многосоставными и многофигурными аллегорическими картинами, таблицами и диаграммами, объемлющими все возможные связи и типы взаимодействий между различными составными частями и структурными элементами «великого» и «малого» космосов. Излюбленный метод Фладда, выражающий самую сущность его интеллектуальной магии, может быть охарактеризован следующим образом: «Речь идет о метафизической математике, в которой числа и геометрические отношения наделяются нематематическими (т. е. мистическими — Леш.) свойствами и способностями воздействия. Числа и фигуры при этом становятся средствами классификации и символизации различных иерархических и спиритуальных связей» (В.П. Визгин). В высшей степени характерно для Фладда и стремление к объединению в рамках одного и того же графического пространства явлений и феноменов противоположной природы: Божественного и человеческого, трансцендентного и имманентного, смертного и бессмертного и так далее, причем даже самые таинственные и мистические процессы, вроде акта Творения, трактуются Фладдом внешне вполне «материалистически», с применением соответствующих химических формул и математических выкладок. К сожалению, смысл многих используемых им знаков и символов, хорошо понятный современникам Фладда, ныне оказался утрачен и восстанавливается лишь весьма условно и гипотетически.    Литература:
    ВИЗГИН В.П. Герметизм, эксперимент, чудо: три аспекта генезиса науки и нового времени // Философско-религиозные истоки науки. М., 1997; ЙЕЙТС Ф. Искусство памяти. СПб., 1997, гл. XVI; ее же. Розенкрейцеровское просвещение. М., 1999, гл. VI; GODVIN J. Robert Fludd, Hermetic philosopher and surveyor of two worlds. N.-Y, 1979; HUFFMAN W.H. Robert Fludd and the end of Renaissance. Lnd.-N.-Y, 1988.