Фотогалерея
|
Аль-Хадир (Хизр, Хизр-Хан): Дух мусульманского гнозиса Персонифицированный образ эзотерического начала в исламе, небесный покровитель суфизма и суфиев. Имена Аль-Хадир, Хизр (первое из которых более употребительно на западе мусульманского мира, а второе — на востоке, в Персии и Иране) образованы от корней со значением «трава», «зелень», «зеленый цвет», что ставит Аль-Хадира на особое место в иерархии пророков, поскольку зеленый цвет является символом ислама. В то же время зеленый цвет в сочетании с морской стихией — традиционным местом обитания Аль-Хадира — отчасти роднит его с ближневосточными божествами доисламского происхождения, связанными с культом плодородия, а также с символикой инициации и воскресения — Осирисом и Баалом (А.А. Па-пазян). Согласно другому ученому, Дж. Биб-би, прототип Аль-Хадира следует усматривать в одном из героев шумеро-вавилонского Эпоса о Гильгамеше — допотопном царе Утнапишти-Зиусудре, наделенном за свою праведную жизнь бессмертием и поселенном богами на «нейтральной территории» между ними и людьми. Именно Утнапишти делом и советом помогает Гильгамешу добыть «цветок вечной жизни», который на обратном пути коварно похищает морской змей. Особенный интерес в этой истории представляет указание на то, что местопребывание Аль-Хадира в исламской традиции связывается с неким «местом слияния двух морей», а именно так шумеры называли остров Дильмун (нынешний Бахрейн или, возможно, о. Файлака), считавшийся «земным раем» и служивший, очевидно, местом древнейших посвящений и одновременно — колоссальным некрополем (к настоящему времени здесь обнаружено свыше полутораста тысяч могил!). Как полагает большинство ученых, заповедное «царство» Утнапишти помещалось именно на Бахрейне-Дильмуне. «Два моря» в данном случае — это соленые воды Персидского залива и подземные источники пресной воды, которыми Дильмун был особенно обилен; они считались «семенем богов». Авторы мистических комментариев к посвященному Аль-Хадиру кораническому тексту, к которому мы обратимся в конце статьи, писали, что «он восседает на троне, сотканном из света и поставленном между верхним и нижним морями». Из персонажей эзотерической мифологии более позднего времени Аль-Хадир отождествляется — прямо или косвенно — с Енохом, Гермесом Трисмегистом и пророком Илией, именуемым в Коране Ильясом; оба они, как считается, взяты на небо живыми и награждены Богом бессмертием за их праведную и непорочную жизнь. Примечательно, что отголоски древних мифов обнаруживаются даже в философских сочинениях исламских мистиков, например, в Геммах Мудрости Ибн Ара-би (глава 22): «Ильяс — это Идрис (арабское имя Еноха), что был пророком до Ноя... он ныне покоится в центре небесных сфер, в сфере Солнца. Это он был послан в селение Баальбек. "Баал" — название идола (бога), а "бек" значит правитель того поселения — сей нареченный Баалом был наделен властью». Главное отличие Ильяса—Илии от Аль-Хадира состоит в том, что первый получил в удел от Бога сушу, а второй — море. Поэтому в арабских и персидских легендах Аль-Хадир обычно изображается в виде старца с зеленой бородой, который живет на уединенном острове и передвигается по воде с помощью чудесного молитвенного коврика. Одна из его основных функций — оказывать покровительство морякам и странникам, терпящим бедствие; но это распространяется также и на сухопутных путешественников, особенно тех, кто совершает паломничество к святым местам. Узнать Аль-Хадира можно по тому признаку, что его следы немедленно порастают зеленью. Аль-Хадир часто посещает благочестивых людей в ночных видениях и снах; тем же, кто увидел его воочию, это сулит счастье и изобилие (среднеазиатские легенды о Хазра-те-Хизре). В арабских преданиях об Александре Македонском (Искандер Зу-л-Карнайн, «Двурогий») Аль-Хадир обычно сопутствует ему в поисках источника вечной жизни. В целом данные легендарной и мифологической традиции о Аль-Хадире позволяют заключить, что в своей первоначальной ипостаси он мог являться олицетворением подземных пресных вод, дарующих растительности жизненную силу. К этому комплексу мифологических представлений восходит в конечном итоге и семантика его имени («зеленый»), и представления о его бессмертии. Таков традиционный образ Аль-Хадира в «низовой» мифологии. Что же касается собственно эзотерической, суфийской, традиции, то здесь, как и следовало ожидать, вся мифоритуальная символика аллегорически перетолковывается в духе мистического посвящения, в ходе которого адепт наделяется «духовным» бессмертием. В жизнеописаниях суфийских святых функция Аль-Хадира — провожатого понимается в том смысле, что он становится как бы «вторым Я» гностика, верным спутником и наставником на тернистом пути духовного познания. В таком качестве он появляется, например, в Автобиографии Ибн Араби, где он изображен, в соответствии с традицией, мудрым старцем, явившемся юному суфию, когда тот в гневе покинул своего учителя, и сказавшим: «Верь наставнику!», а потом загадочным образом вновь исчезнувшим. Когда наставник услыхал об этой истории, он саркастически заметил: «Неужели должен был явиться сам Хизр, чтобы ты мне поверил!» Известно великое множество других аналогичных историй, где Аль-Хадир нарекается такими эпитетами, как Великий пророк, Вестник сокровенного, Вечный странник, Исполнитель желаний и даже Виночерпий (вино, запрещенное, как известно, пророком Мухаммедом для правоверных, уподоблялось суфиями «тайному», «запретному» знанию). Особенную популярность приобрело представление о том, что дух Аль-Хадир обучает сокровенной премудрости наиболее достойных суфиев, после чего они становятся увайси, то есть людьми, сподобившимися получить тайное знание непосредственно из его первоисточника. (Первым человеком, удостоившимся такой чести, был якобы некий йеменец по имени Увайси ал-Карани, от него и пошло название.) Увайси при жизни поклонялись как самым почитаемым святым, а на том свете они составляли особое сообщество благих духов, в свою очередь с благословения Аль-Хадира инициировавших тех, кто пошел по их пути. Разъясняя роль Аль-Хадира как эзотерического наставника и посвятителя, воспринявшего свой мистический опыт непосредственно от Бога, французский исламовед А. Корбэн отмечает: «Он ведет каждого ученика к его собственной теофании (т. е. манифестации божественной сущности в человеке — Авт.), свидетелем которой является сам ученик, поскольку эта теофания соответствует его, так сказать, «внутреннему раю», форме его собственного бытия, его вечной индивидуальности, которая, согласно Ибн Араби, есть одно из божественных имен, заложенных в нем». В последних словах содержится намек на еще одну популярную легенду, связанную с Аль-Хадиром, в которой ему приписывается обладание совершенным Божественным Именем, дарующим святость и способность совершать чудеса. Это имя равнозначно «утерянному паролю» масонских культовых легенд или утраченному «имени Бога», ключ к которому содержится в еврейской Каббале. Кажется парадоксальным, что пользующийся столь беспрецендентной популярностью во всех слоях мусульманского общества святой не был ни разу назван по имени в Коране. Но весьма вероятно, что именно о нем идет речь во вставном эпизоде из 18-й суры Пещера, где описывается встреча пророка Мусы (Моисея) с каким-то загадочным «рабом Господа», который и хочет, и боится посвятить пророка в тайны открытого ему учения «прямого пути». Поскольку Муса настаивает, этот персонаж берет его с собой в дальнее странствие и по дороге совершает ряд с виду алогичных и противоестественных поступков, которые сам же потом объясняет, исходя из открытого ему знания будущих событий; выясняется, таким образом, что они помогают предотвратить большие беды и несчастья. Эта притча в Коране никак не комментируется и абсолютно не связана ни с предыдущим, ни с последующим изложением, что еще сильнее сгущает атмосферу тайны и превращает текст во что-то, напоминающее дзэн-ский коан. Как убеждены авторы мистических комментариев к Корану, здесь на самом деле дано иносказательное описание посвящения Аль-Хадира своего спутника в мистические таинства, открывающие покров над «истинной» реальностью (араб, хакика), превосходящей все, что может сам человек постичь своим ограниченным разумением и несовершенными чувствами. Ряд метаморфоз, претерпеваемых Мусой и «юношей» во время их совместного путешествия—«восхождения», являются символическим изображением процесса духовной трансформации, завершающейся в итоге полным внутренним слиянием с божественным по-святителем. Литература:
|
|||||||||
|
|